Ледышка-Шарлотта - Страница 51

Я не могла заставить свои руки перестать трястись. Неужели мои родители и правда поверят, что я могла покончить с собой? Разумеется, они как никто знают меня. Но, что они должны были подумать, когда мой собственный голос говорит такие вещи?

Мой единственный шанс — это вынести кукол из дома, и надеяться, что этого хватит, чтобы остановить Пайпер.

И тут Пайпер крикнула снизу:

— Бутерброды готовы!

Я схватила блокнот, а потом заметила её сумку, оставленную у двери. Я дернула её, чтобы открыть и заглянуть внутрь. Стоило мне только это сделать, как на меня уставились куклы, чьи белые фарфоровые тельца были в черном песке. Я забрала её сумку к себе в комнату. Лилиас зависла в дверном проеме, нервно наблюдая, как я достаю свой чемодан и сбрасываю в него всех Ледышек-Шарлотт.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Я избавляюсь от кукол, — сказала я, стараясь говорить увереннее, чем я чувствовала себя на самом деле. — Покараулишь еще несколько секунд, пока я сбегаю в комнату к Ребекке?

Глаза Лилиас вновь округлились, но она только кивнула и вернулась на свой наблюдательный пункт.

Я взяла свой чемодан к Ребекке в комнату и направилась прямо к шкафу с куклами. Вся пузатая мелочь выстроилась в ряд на своих полках, их поджатые губки и нарисованные глазки выглядели так, будто они не одобряют мои действия. И я была уверена, что узнала среди них ту крошечную мерзавку, которая укусила меня. Она лежала на самой нижней полке.

Но как только я оказалась перед шкафом, вспомнила, что он заперт. Я подбежала к музыкальной шкатулке и достала из неё ключ, хлопнув крышкой, прежде чем проклятая штуковина успела извлечь из себя несколько чертовых нот этой ужасной песни.

Я открыла шкаф и без церемоний, начала сваливать кукол к себе в чемодан. Кто-то трескался или ломался при падении, но мне было плевать.

— Чего вы там обе застряли? — крикнула Пайпер. Судя по голосу, она стояла у подножья лестницы.

— Уже идем! — крикнула Лилиас в ответ.

Но я уже слышала шаги на лестнице и понимала, что Пайпер решила проверить, чем же мы заняты.

— Ну же, ну же! — шептала я себе. Мои ладони вспотели, когда я судорожно сбрасывала последних кукол.

На нижней полке лежали только конечности — отломанные ноги и руки и головы. Если бы они принадлежали обычным куклам, я бы оставила их там. Но я не могла ручаться, что эти ноги не начнут бегать сами по себе, а руки не возьмутся за булавки, а головы не станут нашептывать пропитанные ядом слова. Поэтому я тоже смела их в чемодан, а следом схватила шкатулку и бросила туда же.

— Я же сказала, что мы уже идем, — сказала Лилиас, и я поняла, что она пытается меня предупредить о приближении Пайпер.

Я схватила чемодан и выбежала из комнаты, как раз тогда, когда Пайпер осталось подняться всего на несколько ступенек. Она посмотрела на нас двоих.

— Я уже было подумала, что с вами обеими что-то стряслось, — сказала она. А потом увидела чемодан и спросила: — Ты куда-то собралась, Софи?

— Я просто подумала, что мне нужно собрать вещи, — ответила я. — Потому что завтра приезжают родители.

— Приезжают. — Пайпер улыбнулась, обнажая свои идеальные белые зубы. — Тогда у нас осталось не так много времени. Какая жалость. Что ж, пошли, бутерброды сами себя не съедят.

— Сейчас, только закину чемодан обратно к себе в комнату, — сказала я.

Я поставила его к себе в комнату, щелкнула замком, на молнии и убрала ключ к себе в карман, прежде чем спуститься вниз пообедать. Пайпер поставила три тарелки с бутербродами на столе, что удивило меня, потому что раньше она всегда просто ставила одну большую тарелку, а мы обслуживали себя сами.

Когда Лилиас потянулась к одной из тарелок, Пайпер практически шлепнула её по рукам.

— Не эта! — рявкнула она. Лилиас в испуге отскочила назад, а Пайпер быстро улыбнулась и сказала почти нормальным голосом: — Я твои бутерброды порезала на треугольники, как ты любишь. Вот они.

Она протянула сестре тарелку, а затем взяла тарелку, которую первоначально хотела взять Лилиас и протянула её мне.

— А это для Софи.

Я взяла тарелку, внезапно почувствовав тошноту. Почему она приготовила эти бутерброды специально для меня? К тунцу, наверное, ведь совсем несложно подмешать крысиный яд? Вместе с предсмертной запиской и всеми теми сообщениями на автоответчике, все решат, что я отравилась специально. Что бы ни случилось, я знала, что не должна есть эти бутерброды или любую другую еду, которую мне предложит Пайпер.

Я села за стол и сказала:

— Есть какие-нибудь новости о Бретте?

Пайпер обычно изящно ела, поглощая еду маленькими кусочками, поэтому я была удивлена, когда она съела почти весь бутерброд в один присест. Проглотив его, она сказала:

— Я недавно звонила маме Бретта, она сказала, что хирурги прооперировали его. Они пытались спасти ему зрение.

— И у них получилось? — спросила я, когда она не закончила мысль.

— С чего бы это, нет, конечно, — сказала Пайпер, беря в руки бутерброд и разглядывая его с жадным взглядом. Она сделала еще один большой укус, потом изящно вытерла уголок рта салфеткой и добавила: — Они были вынуждены удалить оба его глаза. — Она вся сияла от радости. — Ну разве не трагично?!

— Это ужасно, — сказала я.

— Он, конечно, рыдает, как ненормальный, — сказала она. — И мама его в ужасном состоянии. Слышала бы ты, как она выла белугой мне в ухо по телефону. Я думала, она никогда не заткнется. И все же, полагаю, то, что Кэмерон попадет в тюрьму, станет для неё некоторым утешением.